БУШ НЕ ПЛУТ, НО И БУШЕР – НЕ ПЛУТОНИЙ

Проблему строительства атомной электростанции в Иране в аспекте доступа к ядерным технологиям страны, причисленной Америкой к «оси зла», анализирует специалист
 

Ранней весной минувшего года в город на Неве прилетел президент Ирана Мохаммад Хатами. Упал на едва оттаявшие питерские асфальты со своим официальным полукилометровым кортежем, как давешний шальной снегопад, на несколько часов парализовав все движение на центральных улицах города. Простояв часа полтора в непролазной пробке у Дворцового моста и помянув гостя со свитой всеми приличествующими моменту эпитетами, я, если честно, расстроился все же поменьше, чем при аналогичном наезде президента-соотечественника, ибо отчетливо понимал: «и мне кое-что на хлеб привез иранский лидер». Да разве только мне? Без малого 20 тысяч человек только в России, не говоря уже о тысячах украинцев, белорусов, казахов могли бы сказать то же самое. Именно столько рабочих мест дала стройка в иранском Бушере моим согражданам и согражданам ближнего российского зарубежья. Собственно, эта стройка, ставшая чуть ли не яблоком раздора в отношениях между Америкой и новой Россией, и явилась целью визита Хатами в Питер – на «Ижорские заводы» и на «Ленинградский Металлический». В тот день «Ижорские заводы» отгружали корпус атомного реактора ВВЭР-1000 для первого блока бушерской АЭС.

Впрочем, началось все лет за двадцать пять до этого визита, в середине семидесятых, еще в правление столь любезного и России и Западу шаха, когда уникальный энергообъект на берегу Персидского залива взялась возвести западногерманская фирма «Сименс/КВУ». Выполнив в рамках шестимиллиардного контракта строительных работ процентов на восемьдесят, немцы в одночасье бежали из Ирана по случаю разразившейся исламской революции, не оставив ни чертежей, ни иной технической документации. Последовавшее за этим американское эмбарго с присоединившейся к нему Западной Европой на много лет остановило стройку. Но революции, даже исламские, на то и революции, чтобы, пошумев и отстоявшись, рано или поздно возвращаться на круги здравого смысла. Потому к началу девяностых в правительстве исламской республики созрело решение – строительство надо завершать. К тому времени причисленный к «оси зла» Иран, разумеется, не мог рассчитывать на помощь Запада. Оставался один путь – просить помощи у северного соседа, самого только что пережившего социальную революцию и порядком подрастерявшего и былой авторитет, и столь нужные Ирану интеллектуальные ресурсы. Но кое-что еще оставалось (не все уехали и не все вывезли), да и деньги - почти миллиард долларов, для замордованной ваучеризацией, лежащей в развалинах промышленности России, совсем не лишние.
Соглашение о строительстве первой очереди (первого энергоблока) атомной электростанции Бушер, кстати, больше похожее на Протокол о намерениях, между Ираном и Россией было подписано 25 августа 1992 года. До настоящих контрактов с российскими предприятиями дело дошло только через несколько лет. То же Соглашение рамочно предполагало поставку из России и адаптацию к строительной части Бушерской АЭС, оставшейся от немцев, основного тепломеханического оборудования энергоблока: атомный реактор, турбина, генератор, ряд элементов вспомогательного оборудования, а также ядерное топливо. В проект, если он состоится, одновременно включались десятки российских заводов и проектных организаций: «Ижора», «Электросила», ЛМЗ, волгодонский «Атоммаш», электросталевские поставщики ядерного горючего и многие другие. Разумеется, за пару месяцев до подписания помянутого Соглашения делегации иранских специалистов зачастили на российские заводы и фабрики, имеющие отношение к энергетическому машиностроению, что называется, проверять нас «на вшивость». Говорю об этом столь вульгарно, ибо сам был предметом подобного тестирования. В ту пору я служил заместителем Главного конструктора на знаменитом ЛМЗ («Ленинградском Металлическом заводе») - флагмане советского турбостроения. В рамках готовящегося Соглашения ЛМЗ потенциально предстояло спроектировать и изготовить паровую турбину мощностью в миллион киловатт так, чтобы она без ущерба для вибродинамических и мощностных характеристик стала на фундамент, предназначенный для сименсовских «миллионников». Задача, прямо скажем, не самая простая.
Кажется в середине июля девяносто второго на завод пожаловала иранская делегация во главе с одним из высших государственных чиновников – вице-президентом Атомной энергетической организации Ирана господином Хаджи-Азимом (Vice President Nuclear Power Plants Atomic Energy Organization of Iran, M. HAGI-AZIM. Специально даю имя и титул этого чиновника в английской транскрипции, так, как это обозначено на сохранившейся у меня визитной карточке). Тщательно облазив КБ и заводские цеха, иранский «атомный» чиновник, равно, как и его специалисты, остались довольны. Во всяком случае, теперь уже группа специалистов завода, включая автора этого материала, была приглашена в осень с ответным визитом в Иран.

Тут самое время немного поразмышлять о значении и технических характеристиках Бушерской АЭС для Ирана. Сразу оговорюсь, я не являюсь профессиональным политическим или экономическим аналитиком, могу более-менее ответственно говорить только о технике, потому эта часть моих рассуждений в значительной степени основана на личностных впечатлениях, почерпнутых во время служебной командировки в Иран в официальных кабинетах и просто на улицах Тегерана и других городов, в которых удалось побывать.
Прежде всего, а нужна ли Ирану электроэнергия, да еще в таких масштабах – многие тысячи мегаватт? Вопрос, что называется риторический. Стоит отъехать от Тегерана на десяток-другой километров, чтобы оказаться в совершенно доисторической, феодальной эпохе исламского средневековья. В большинстве своем так называемые иранские города – невзрачное скопище одноэтажных глинобитных бараков, буквально втоптанных в унылую серо-зеленую, каменистую почву. И ни одной лампочки. Даже в родном городе лидера исламской революции Хомейни – Куме в туманных ноябрьских сумерках я обнаружил всего один электрический фонарь на площади перед муниципалитетом, да и тот, как объяснили, «питался» от маломощной дизельной установки. Еще более удручающее впечатление производят цеха завода «Азараб», одного из крупнейших машиностроительных предприятий Ирана. Прекрасные современные металлорежущее комплексы: немецкие станки «Вальдрих-Кобург», итальянские обрабатывающие центры «Иноченти» - дорогостоящее, уникальное, как говорят в России, оборудование, которое на ЛМЗ крутится в три смены, здесь, по причине перебоев с подачей электроэнергии, работает не более 7 – 8 часов в день.
Но почему все же атомные электростанции? Страна стоит на нефти, казалось бы, строй себе тепловые станции, безопасная технология, да и установленный киловатт (есть такая удельная экономическая характеристика, обозначающая стоимость строительства одного киловатта установленной мощности) раза в два меньше, чем при строительстве АЭС. Этот вопрос я задавал в нескольких чиновничьих кабинетах руководителей иранской энергетики. Ответ, надо согласиться, в достаточной мере разумный и экономически обоснованный. Нефть, по сути, единственное богатство стран Персидского залива, от ее экспорта в обозримом будущем зависит и экономика и самостоятельность Ирана как государства. Расчеты показывают, что продажа нефти для Ирана в том же обозримом будущем много целесообразнее, чем ее сжигание на собственных станциях.
Ну и, наконец, главное. АЭС – доступ к современным ядерным технологиям, доступ к бомбе. Именно этот аргумент всегда был и остается наиважнейшим в рамках бушерского проекта не только в отношениях между США и Россией, но и для всего мира. Хотят ли иранцы свою бомбу? Если кто-то скажет, что нет, пусть первым бросит в меня камень. Еще как хотят, тем более в окружении уже имеющих таковую – Пакистан, Индия, Израиль и северный сосед. Понятно, что и это не единственный аргумент. Не буду ничего говорить о ситуации на Ближнем Востоке, ибо писано-переписано. Скажу о приметах официальных настроений в самой стране, которые видны невооруженным глазом даже заезжему гастролеру, каковым я оказался. Это правда, что вдоль иранских автострад то тут, то там висят огромные политические плакаты с надписью арабской вязью «Стой! Убей еврея», на которых бравый иранский моджахед поддевает израильского солдата в каске со звездой Давида на острый дамасский штык. Это правда, что иранские газеты с восторгом и взахлеб пишут о национальной гордости – успешном испытании ракеты-носителя среднего радиуса действия «Шахаб-3», которая, между прочим, способна достать не только Израиль, но заодно накрыть половину Средней Азии, юг России, а также итальянский сапог вкупе с греческими портками. Это правда, что на том же заводе «Азараб» сотнями экземпляров тиражируются БМП (боевые машины пехоты) советского образца, и их безо всякого стеснения показывают заезжим гостям из России.

Вопрос в том, способна ли поставляемая из России в Бушер технология, точнее, легководный ядерный реактор ВВЭР-1000, помочь иранцам сделать свою бомбу. Теоретически легководные реакторы при «выгорании» ядерного топлива в ТВЭлах (тепловыделяющих элементах) нарабатывают так называемый «энергетический плутоний» с номером 250, порядка 250 Кг на Гигаватт произведенной энергии в год. Помянутый плутоний без дальнейшего обогащения не может быть использован в качестве начинки ядерной бомбы. Для того, чтобы трансформировать «энергетический плутоний» в «оружейный», нужны сверхсложные технологии, сверхдорогое и уникальнейшее оборудование, не говоря уже о специальных лабораториях и военных заводах. Очевидно, что сегодня можно мгновенно обнаружить даже малое поползновение того же Ирана к созданию подобных центров и превентивно обезвредить. Есть у лидеров мирового сообщества и воля, и средства, и законные юридические основания для этого, включая международные соглашения. К тому же международная практика контрактов на поставку оборудования АЭС четко отранжирована: тотальный контроль МАГАТЭ, военная разведка, обязательный возврат, до грамма, отработавшего в реакторах топлива поставщику и многое другое. Кстати, та же американская администрация при заключении родными корпорациями недавних контрактов на поставку аналогичных американских легководных реакторов Тайваню и (подумать только) Северной Корее сочла эти меры вполне достаточными. Вот тебе и «ось зла», похоже, что за хорошие деньги полюбишь и …
В свое время не было у Штатов возражений и по поводу сделки между Сименсом и Ираном по тому же Бушеру, хотя немецкие реакторы того времени класса ВВРД и ВВРК, так называемые водо-водяные реакторы высокого давления и кипящие, были в части переложения на бомбу менее безопасны, чем легководные.
Другое дело, что независимо от национальности и типа реактора они, к несчастью, помимо «энергетического плутония» нарабатывают (до 30 Кг в год) еще так называемый плутоний-241, удельная радиоактивность которого в 40 раз выше, чем основного изотопа – плутония-239. При хранении 241-го изотопа он превращается в еще более опасный материал, так называемый «америций» с периодом полураспада около 450 лет. И взрывать ничего не надо. Достаточно грамм пятьсот этого вещества какому-нибудь исламскому камикадзе истолочь в ступке, а потом рассыпать с самолета где-нибудь над Бостоном. Или еще проще: опростать полиэтиленовый мешок с такой пылью из окна, скажем, семидесятого этажа «Эмпайр-стэйта». Последствия страшно даже вообразить. Хотя нечто похожее с «белым порошком» мы уже проходили. Фантазии и вариации на эту апокалиптическую тему могут быть бесконечны, и здесь, как вы понимаете, неважно, откуда «порошок», может быть из Ирана, может из Северной Кореи, а может из Ливии или с Кубы, благо понастроили ядерных центров в недавнем прошлом, да и за самой «альма-матер» - Россией-матушкой не заржавеет. Были бы деньги и камикадзе, а порошок найдется.
Разумеется, есть разница: бомба в руках государства-изгоя или смертника Аль-Кайеды. С первым, по крайней мере, можно говорить, можно жестко контролировать и просто не дать ему бомбу в руки даже при наличии у него АЭС. Можно, наконец, помочь ему перейти из разряда изгоев хотя бы в полуреспект. Тут все в руках, а точнее, в головах Белого дома и Кремля. Со вторым много сложнее. И, увы, никакие эмбарго и запреты на технологии ничего не изменят. Джин давно уже выпущен из бутылки, и все адовы технологии от вирусов до плутония давно гуляют по миру. Такова, к несчастью, плата за комфорт человечества, за ту самую «теплую ванну и чашечку кофе» от «Нестле». И примеров тому, даже без террористов, не счесть: от Чернобыля до трагедии индийского химкомбината в Бхопале, где в одночасье полегло более пяти тысяч человек. ЧП такого рода, к сожалению, были и будут. На Западе пока – от случая к случаю, в моей стране, в той же энергетике под управлением экономиста Чубайса, они уже, похоже, становятся нормой. Горько.

Кстати, об изгоях. Во время командировки в Иран один из моих коллег, иранских инженеров, как-то пригласил меня на частную вечеринку к себе домой. Можете себе представить, фундаменталистский Иран, сухой закон, где даже запах спиртного карается каторгой, женщины в черном - только глаза наружу из-под платков, даже в центре Тегерана, и вдруг на тебе. За тяжелыми стальными воротами частной виллы в центре исламской столицы – отборное шотландское виски, черные шмотки – в угол, исламские красавицы в мини, которым позавидовало бы любое бикини где-нибудь в Малибу, Уитни Хьюстон и Дюк Элингтон - из динамиков… На мой вопрос: «А как же ислам?» улыбающийся хозяин поведал: «А пусть старики из правительства спят спокойно. На улице мы им даже подыграем, а здесь – мое прайвеси…». И так думает не только мой иранский инженер, так, поверьте, думает и иранский таксист, и меняла на углу моего отеля. Так, может, и нам, я имею в виду, так называемое цивилизованное человечество, им подыграть? По крайней мере попытаться с чуть большим уважением относиться к их традициям и ментальности. Думаю, при таком подходе нам было бы спать чуточку спокойнее. Впрочем, это уже вопросы к Госдепу и к МИДу.
Хотя, мне кажется, и американский Госдеп и русский МИД все это и без меня прекрасно понимают, и их взаимные претензии и демарши по поводу Бушера не более, чем игра. Не распространения ядерных технологий боится Буш, с завидной переодичностью прессингуя Путина то на техасском ранчо, то на подмосковных правительственных лужках. Причина стара как мир – попытка восстановления Россией былого политического влияния в арабском мире, а главное, бизнес и деньги, уплывающие из рук американских корпораций к русским. Говорю это не понаслышке и не по факту прочтения аналитических отчетов на эту тему, кои в великом множестве гуляют сегодня по мировой прессе. Что называется, сам слышал и из очень авторитетных американских уст, которые уж никак нельзя упрекнуть в любви к России.
В середине девяностых я по приглашению американского правительства (была такая программа Департамента Коммерции по обращению продвинутых русских в капиталистическую веру) стажировался на одной из крупнейших американских корпораций – «Вестингаус Электрик» в ее энергетическом центре в Орландо, Флорида. Прекрасное, кстати, предприятие, было чему поучиться скромному инженеру с Ленинградского Металлического. Так вот, пребывание пары русских парней в святая-святых корпорации-гиганта – вещь не ординарная. Приглашали пообщаться в кабинеты и на «парти» менеджеры высшего звена, забегали перекинутся словом «за жизнь» люди попроще. Однажды наехал в Орландо и сам Президент компании господин Гэри Кларк (Gary Clark). Русские, разумеется, были представлены в полный рост: съемка для прессы, ланч, разговоры по душам. Зашел разговор с господином Кларком и об иранской АЭС в Бушере. К тому времени я уже успел побывать в реакторном конструкторско-исследовательском Центре «Вестингауза» в Питсбурге и, без иронии, был просто восхищен разработками американских коллег – прекрасный 600-мегаваттный реактор для АЭС нового поколения на быстрых нейтронах. Реактор, способный «дожигать» крамольный плутоний непосредственно внутри себя и делающий выгружаемые отходы совершенно непригодными для использования в бомбах. У нас в те времена РБНК существовал еще только в конструкторских разработках, у «Вестингауза» - промышленный образец. Вот бы такой «образец» да в страну-изгой, все вопросы и опасения отпадают разом. Спросил об этом Кларка. Тот неохотно что-то буркнул насчет продолжающегося эмбарго, но, видя мою неудовлетворенность ответом, малость разоткровенничался, поведав приблизительно следующее. Да, это был бы неплохой вариант и деньги хорошие, мы даже прощупывали иранцев. Но они не хотят иметь с нами дела. Не потому, что реактор им не подходит, вспоминают подставивших их немцев, соответственно, и нам не верят. Так что по большому счету – Вашингтон-Дистрикт Каламбия, здесь ни причем. Не верить менеджеру такого класса, с репутацией равновеликой личному гонорару в несколько миллионов долларов в год, как вы понимаете, оснований нет.

Вот ведь как. Как говаривал мой приятель, большой специалист по женской сексуальной психологии: «Дело не в том, что мы не хотим. Дело в том, что нам не дают». А если б дали? Нетрудно догадаться, что вместо русского ВВЭРа пошел бы в Иран американский РБН. И социуму страны все бы объяснили, как надо, и поправку к эмбарго через Конгресс в шесть секунд провели бы. «Деньги не пахнут» - это уже говаривал император Веспаcсиан, поднося сестерций из налога за пользование сортирами к носам уважаемых римских сенаторов. Так почему же они должны пахнуть для нищей, карабкающейся из долговой ямы России? Как говаривал в свое время незабвенный Ельцин: «Двойной стандарт, понимаешь»…
В конце прошедшего июля в Питере, на испытательной станции 21-цеха моего родного ЛМЗ поставили под паровую нагрузку первый бушерский «миллионник». Испытания прошли успешно. Представитель иранского заказчика с удовольствием подписал Акт приемно-сдаточных испытаний золотым пером ручки от «Пеликана». В день отгрузки турбины к персидским берегам из правительственных кругов исламской республики пришло сообщение: Иран готов продолжить сотрудничество с Россией и намерен в ближайшее время подписать очередной контракт на строительство второго блока АЭС в Бушере. А еще трудовой коллектив завода получил долгожданную премию – в среднем вышло по 300 рублей на нос. Ничего, 10 баксов в наше время тоже деньги. А в целом, 38 миллионов «зеленых» за иранский «миллионник», это, и вправду, здорово: за вычетом покупного железа и накладных - почти двухлетний фонд зарплаты ЛМЗ, да и хозяин завода – олигарх Потанин с группой «Интеррос» тоже не в накладе.

Александр Ковалев,
Член Союза Писателей СССР,
Кандидат технических наук,
Действительный член Международного энергетического комитета

Для журнала "Бостонский космополит",   2001 г.